А чего боится сам Стивен Кинг?
remove_red_eye 633 access_time thumb_up 0
Домашние животные, автомобили, чужаки и сам Стивен Кинг — к выходу сериала «Касл-Рок» вспоминаем все самое жуткое во вселенной писателя.
«Впервые я пережил ужас — подлинный ужас, а не встречу с демонами или призраками, живущими в моем воображении — в один октябрьский день 1957 года. Мне только что исполнилось десять», — так начинает Стивен Кинг свою замечательную книгу «Пляска смерти», которая до сих пор остается одним из самых интересных и полезных исследований феномена страшного в современной культуре.
Десятилетнего Кинга до смерти напугал управляющий кинотеатром, в котором Стивен в компании ровесников смотрел фильм «Земля против летающих тарелок». Тот вышел перед погасшим на середине показа экраном и сообщил присутствующим, что «русские вывели на орбиту вокруг Земли космический сателлит. Они назвали его… SPUTNIK!» Приятно сознавать, что именно в нашей стране был дан импульс к появлению едва ли не самого значительного и выдающегося творца, осмыслявшего, исследовавшего, а в конечном итоге и продуцировавшего в своих произведениях дистиллировано-чистый человеческий страх. Вернее, страхи. В книгах Кинга и в снятых по их мотивам фильмах можно обнаружить практически полный набор фобий — как зарегистрированных в Диагностической американской психиатрической ассоциации, так ею и не признанных (пока). Знакомство с ними, несомненно, поможет нам лучше понять героев сериала «Касл-Рок», который выходит 25 июля на Hulu.
Коулрофобия
К клоунам многие относились с подозрением и до Кинга. Еще в олимпийском 1980-м Джон Уильям Гейси, выступавший на детских праздниках в образе клоуна Пого, был приговорен к 21 пожизненному заключению и 12 смертным казням за убийство 33 человек. Но именно Пеннивайз из главного кинговского романа «Оно» утвердил своеобразный канон адского клоуна. Для каждого героя романа был припасен собственный персональный страх (от мертвых одноклассников до летающего ящера Родана из японских фильмов), но инфернальный Петрушка с охапкой воздушных шариков одинаково паралитически действовал на всех без исключения. Окончательно же ужасный образ выкристаллизовался после двух экранизаций — мини-сериала Томми Ли Уоллеса, где Пеннивайза сыграл Тим Карри, и всепланетного блокбастера Андреса Мускетти, вернее, первой его части, в которой роль клоуна Грошика (именно так именовали Пеннивайза в самых первых отечественных переводах романа) как-то даже чрезмерно выразительно исполнил Билл Скарсгард.
Ксенофобия
Персонажей, которые бы подвергались террору социума оттого, что не были похожи на других, у Кинга не счесть — в диапазоне от гея Адриана Мэллона, сброшенного с моста на праздновании дня города («Оно») до Джона Коффи, приговоренного к электрическому стулу из-за одного только цвета кожи («Зеленая миля»). Но и сам Кинг в свое время успел побывать самым что ни на есть чужим: «Когда мне был двадцать один, чрезвычайно неприятной и взрывчатой была тема длинных волос… В том счастливом 1968-м какой-то строитель выбросил меня из бара „Звездная пыль“ в Брюере, штат Мэн. Этот парень был сплошные мускулы; он сказал мне, что я могу вернуться и допить свое пиво, „когда подстрижешься, ты, лохматый неряха“». Неудивительно, что главным хоррором того времени Кинг считает вовсе не «Ребенка Розмари» или «Ночь живых мертвецов», но «Беспечного ездока», в котором Питер Фонда и Деннис Хопперуносятся от двух краснорожих деревенщин в пикапе, а в это время Роджер Макгинн поет песню Боба Дилана «Не волнуйся мама, это просто кровь».
Моторофобия
Красный Plymouth Fury 1957 года выпуска по имени Кристина с легкой кинговской руки обернулся для своего владельца роковой ревнивицей, одним из самых выразительных и пугающих образов fеmme fatale — сначала на страницах очередного бестселлера (эпиграфом к которому, разумеется, стояла строчка из джоплиновского «Мерседес-бенца»), а потом и в конгениальной экранизации Джона Карпентера (1983). Три года спустя Кинг в первый и единственный раз попробовал себя в качестве кинорежиссера, под разухабистые раскаты AC/DC не менее разухабисто перенеся на экран собственный рассказ «Грузовики» о взбунтовавшихся машинах, на самом деле куда более мрачный и безнадежный, чем довольно нелепая киноверсия. А в 1999 году на Кинга наехал минивэн, в результате чего писатель долгое время провел в больнице на грани смерти, страдая от невыносимой боли. Оправившись, Кинг собирался купить тот самый автомобиль и собственноручно уничтожить его бейсбольной битой, но не успел. Машина уже была продана и раздавлена на свалке.
Солофобия
Было бы странно, если Кинг совсем не был подвержен «боязни самого себя». Но и представить его постоянно шарахающимся от собственной тени все-таки сложновато. Тем ценнее его собственные признания. В предуведомлении к одному из лучших своих рассказов нулевых, «1408», писатель сообщает: «Я думаю, что у разных людей разные страхи. Я вот не понимаю, почему у некоторых мурашки бегут по коже при упоминании перуанских бумслангов, но ведь бегут! Так вот, этот рассказ пугал меня, пока я его писал. Первоначально он появился как часть аудиокниги, и аудио напугало меня больше, чем рукопись. Напугало до смерти».
Позже Кинг рассыпался в комплиментах и к экранизации новеллы, осуществленной Микаелем Хофстрёмом. Правда, к тому моменту маэстро одобрял практически все, что читал или смотрел, поэтому эту его рекомендацию стоит игнорировать. Из истории вязкого психоделического ужаса, который вызывала неровно повешенная картина, «1408» обернулся проходным сюжетом про привидения.
Зоофобия
С внушающей страх фауной у Кинга тоже все в полном порядке. Не то чтобы Кинг специально не переваривает кого-то из представителей животного мира. Скорее, он представляет читателю и — почти всегда — зрителю всякой твари по паре (обычно больше), чтобы каждый мог выбрать кого-то наиболее для себя отвратительного. В историях болезни кинговских героев наползают одна на другую айлурофобия (кошки в «Кладбище домашних животных» и «Адском коте»), кинофобия (сенбернар в «Куджо», да вдобавок бешеный, так что прибавляется еще и страх этой болезни, лиссофобия), мусофобия (крысы в «Салем Лот», «Нэне» и много где еще), инсектофобия (тараканы из последней новеллы первого «Калейдоскопа ужасов»), ранидофобия (низвергающиеся с неба зубастые лягушки в «Сезоне дождей»), хироптофобия (летучие мыши, больше всего похожие на некурящих антропоморфных нетопырей из «Людей десятого часа»)… Пожалуй, только земмифобию (боязнь кротов) тут не удастся отыскать в чистом виде.
